Некрасовские места Ярославского края – это две усадьбы: «заволжская» мелкопоместная в Грешневе, стоящая у самой «Сибирки» – пути каторжных и ссыльных, и «дворцовая» в Карабихе – на Московском тракте. Их географическое расположение по противоположным сторонам Ярославля усиливает разницу между двумя представлениями поэта о доме. Негативный опыт жизни в родительском Грешневе впоследствии преодолевался Н.А. Некрасовым в попытке обретения семейного счастья в пространстве Карабихи – собственной усадьбы.

Для русского дворянина XIX века усадьба – начало и конец жизненного пути. В литературной традиции усадебный мир – это истории счастливого детства, место юношеских надежд и девичьих грез. Сам же Некрасов о роли усадьбы в жизни дворянина с горькой иронией писал в поэме «Кому на Руси жить хорошо»: «Империя российская / Дворянскими усадьбами / Была полным–полна. / … Что свадеб там игралося, / Что деток нарождалося / На даровых хлебах! / …А если и случалося, / Что жил помещик в городе, / Так умирать наверное / В деревню приезжал».

Дом – тюрьма

Усадьба в Грешневе – исключительный в русской литературе пример нелюбви автора художественного произведения к родительскому дому. Дом, определяемый в стихах как «тюрьма», наделен соответствующим мрачным колоритом: старый, низкий, тем-ый, бревенчатый, стоящий в стороне от деревни. Его жизненный уклад подчинен «Бессмысленному чванству, / Разврату грязному и мелкому тиранству» барина-самодура. В грешневской атмосфере несвободы нет места благородному, духовному, чистому: гибнут мать и сестра. Души тех, кто выжил, травмированы или изуродованы. Волею домашнего тирана они превращены в «холуев» и «рабов», завидующих своре гончих псов, проживающей с большим комфортом и более уважаемой хозяином.

Некрасов без тени сожаления пишет о сгоревшем грешневском доме (пожар случился в 1864 году). Автор не только не грустит о «гнезде своих отцов», но и испытывает по этому поводу радость! Исчезновение всяких примет усадьбы в ландшафте воспринимается им как символическое освобождение и собственной души, и народа.

В 1861 году поэт отказывается от предложения отца поселиться в Грешневе, мотивируя это невозможностью (и нежеланием) заниматься хозяйством. Став же после смерти Алексея Сергеевича вместе с братом Федором сонаследником имения, он в 1872 году отдает свою долю другому брату – Константину, окончательно разрывая связь с этим местом.

Мечта честолюбивого поэта

Иное дело – карабихская усадьба! Редкий в окрестностях Ярославля архитектурно-парковый ансамбль дворцового типа, а в наше время еще и единственный музеефицированный. Расположенная на вершине Карабитовой горы, она была видна издалека со старинного Московского тракта – оживленного торгового пути.

Ее приобретение поэтом – свидетельство его большого честолюбия. Ведь изначально речь шла о месте, предназначенном исключительно «для себя», чтобы заниматься литературой вдали от петербургской суеты. Непременными условиями должны были быть близость к городу, отсутствие приписанных к усадьбе крестьян, а также долгов и судебных дел. Усадьба князей Голицыных в этом плане была вполне подходящей. Естественно, имелась у нее и пара «недостатков». В состав имения входил небольшой винный завод, а обширный комплекс архитектурных сооружений и парковых территорий требовал непременного приведения в порядок. Ведь после смерти бывшего губернатора князя М.Н. Голицына в усадьбе около тридцати лет никто не жил.

Процесс приобретения усадьбы начинается в 1861-м и завершается к 1863 году. Благодаря скрупулезному документальному исследованию сотрудника карабихского музея М.А. Михайловой, подготовленному для прошедшего недавно Некрасовского конгресса, эта сложная бюрократическая перипетия сейчас восстановлена во всех мельчайших подробностях. Так, изначально Некрасов считался арендатором земель, и уже после окончательного оформления документов и уплаты довольно таки крупной суммы денег он становится полноправным хозяином усадьбы. Покупкой усадьбы поэт отмечает важную жизненную веху – свое сорокалетие. Это свидетельство его социальной состоятельности. А вот свидетельством творческих амбиций является фотография, сделанная в тот же год в Москве. На ней Некрасов позирует в ракурсе и позе А.С. Пушкина с портрета работы О.А. Кипренского. Один из оттисков фотографии он подарил, подписав, «брату Федору». Сейчас эта фотография экспонируется в музее.

В 1863 году в отремонтированной карабихской усадьбе устраивается прием гостей, длившийся едва ли не весь летний сезон. Однако уже через четыре года Некрасов перепродает усадьбу, нуждавшуюся в постоянном присмотре, Федору Алексеевичу, состоявшему при ней в качестве управляющего. Этот долг старшему брату новый владелец будет выплачивать до самой его смерти. За собой поэт оставляет только Восточный флигель и обеспечивает еще содержание оранжереи.

Усадьба как сувенир

Не только честолюбием и желанием отдыха можно объ­яснить покупку Николаем Алексеевичем Некрасовым ка­рабихской усадьбы. Есть еще два неявных обстоятельства, о которых можно догадаться ис­ходя из судеб ее прежних вла­дельцев и образа жизни в ней самого Некрасова. Прежде всего, это связь усадьбы с именем князя Вале­риана Михайловича – един­ственного представителя рода Голицыных, осужденного по делу декабристов. Юный князь, не игравший какой-либо вид­ной роли в деятельности тай­ного общества, был выслан в Сибирь на «вечное поселение». Позже В.М. Голицын, восстано­вившись в правах, в отцовское имение так и не возвратился. А после его смерти родственники продали ставшую им ненужной ярославскую усадьбу Некрасову за 38,5 тысячи рублей серебром.

Еще один «голицынский» мотив приобретения усадьбы Некрасовым – связь матери де­кабриста Валериана Голицына, княгини Натальи Ивановны Голицыной (урожденной Тол­стой), с Александром Сергее­вичем Пушкиным. Пользовав­шаяся доверием и уважением поэта, она была одним из адре­сатов его писем. Известно, что все связан­ное с судьбами декабристов и личностью А.С. Пушкина интересовало и притягивало Н.А. Некрасова. Естественно, эти едва заметные мотивы не стали определяющими при по­купке им усадьбы, но все же в глазах поэта вполне придавали ей особое очарованье. Именно в Карабихе будет создана по­эма «Русские женщины», где в описании начала пути княгини Марии Волконской в Сибирь пересекутся и пушкинская, и декабристская темы. Героиня вспомнит «крымские канику­лы», проведенные однажды в юности с молодым поэтом, и встречу с Пушкиным через несколько лет в Москве в са­лоне Зинаиды Волконской, от­куда она увезет переданное им «Послание в Сибирь». Стоит сказать, что и князь Валериан Голицын тоже станет персо­нажем литературного текста. Правда, произойдет это гораздо позже, в 1911 году, в романе «Александр I» писателя-фило­софа Д.С. Мережковского. О жизни же Некрасова в усадьбе своей мечты мы узнаем из мемуаров его невестки Ната­льи Павловны и племянниц. Их мозаичные фрагменты склады­ваются в представления о трех наиболее значимых гранях ка­рабихской жизни Некрасова.

Усадьба – место творчества

Карабиха в исследователь­ской и популярной литературе, равно как и в музейной экскур­сионной практике, в первую очередь – это место литератур­ного творчества поэта. Действи­тельно, здесь в разные годы он создал целый «ворох» стихов («Орина, мать солдатская», «Де­душка», «Зачем меня на части рвете…» и др.) и поэм («Мороз, Красный нос», «Русские женщи­ны», главы «Кому на Руси жить хорошо»).

Место рабочего кабинета в Большом доме в те несколько лет, когда Некрасов владел всей усадьбой, неизвестно. А вот в Восточном флигеле стихи слага­лись в гостиной. Ее планировка сохранилась с голицынских вре­мен. Это светлое помещение с беломраморным камином при­влекло поэта… своим размером. По воспоминаниям близких людей, Николай Алексеевич писал стихи, шагая по комнате, выверяя ритмом шагов ритмы строк. И только тогда, когда стро­фа окончательно складывалась (вышагивалась!), он записывал ее, стоя за конторкой. К тому же это самая уда­ленная комната во флигеле, выходившим на двор, где шла активная хозяйственная де­ятельность, развернутая на территории усадьбы братом- «хозяйственником». Когда поэт работал, то все внутренние две­ри флигеля закрывались, что­бы обеспечить максимальную шумоизоляцию.

С литературой связана и пара мест в пейзажном парке. Скамья у водопада Гремиха – место поэтических раздумий Некрасова и кедр, под которым он читал домочадцам свои про­изведения, в частности, «Рус­ских женщин». Чтение вслух было нормой для культуры XIX века. А вот публичное испол­нение автором своего нового произведения представлялось особо торжественным актом и доверительным моментом. И то, что это происходило в кругу семьи, свидетельствует о большой роли, которую поэт придавал узам крови. Старый кедр до наших дней не дожил. Рядом с местом, где он рос, в начале 1960-х годов посадили молодой кедр. В продолжение этой тради­ции музей-заповедник с сере­дины XX века проводит здесь литературные чтения во время Некрасовского праздника по­эзии. В свое время здесь звуча­ли голоса Алексея Суркова, Льва Ошанина, Михаила Дудина, Маргариты Агашиной, Юлии Друниной, Беллы Ахмадулиной и многих других поэтов.

Но саму карабихскую усадь­бу Некрасов в своих произве­дениях так и не отобразил. Ее силуэт угадывается в обобщен­ных образах усадеб – горьких памятниках крепостничества – поэмы «Кому на Руси жить хо­рошо»: «Дома с оранжереями,/ С китайскими беседками/ И с английскими парками». Или: «Над домом башня высится,/ Балконом окруженная,/ Над башней шпиль торчит». Но Ка­рабиха ли это, сказать трудно… Возможно, поэт не хотел афи­шировать это место, поскольку, несмотря на дворцовый вид, усадьбе отводилась роль сугу­бо личной территории. Если характеризовать времяпрепро­вождение Некрасова в Караби­хе, то это, помимо литератур­ных занятий, жизнь барина и охотника.

Усадьба барина и охотника

Барская жизнь Некрасова в Карабихе представляла со­бой скорее игру в роскошный образ жизни, нежели была та­ковой. Прогулки по парадно­му двору в феске и восточном халате вдоль померанцевой аллеи. Оранжерейные «голи­цынские» цитрусовые деревья в кадках выставлялись на улицу, как в заправском дворцовом комплексе. Насколько дорогим было это удовольствие, говорит сумма в 500 рублей, выделяе­мая поэтом брату на содержа­ние оранжереи.

В Восточном флигеле у Не­красова-гурмана был собствен­ный «ресторанный» повар. Домашнее меню члена «Га­строномического общества» отличалось изысканным вку­сом. В столовой флигеля поэт повесил портрет Екатерины Великой, доставшийся от Го­лицыных, а гостиную украсил тоже «голицынской» бронзовой скульптурой. Однако все это лишь антураж.

Так же, как и в петербург­ской квартире, карабахские ин­терьеры свидетельствуют об охотничьей страсти Некрасова. В столовой стоит оригиналь­ный мебельный гарнитур, в декоре спинок кресел и дива­на которого использованы рез­ные собачьи головки, а ножки выполнены в виде собачьих лап. В гостиной чучела дрофы и глухаря – охотничьи трофеи. На письменном столе в каби­нете – скульптурки животных каслинского литья.

Но усадьба – это не толь­ко набор предметов – психо­логических деталей, это еще и определенный круг людей, проживающих в ней или же приглашаемых в нее. И кара­бихское окружение поэта по­казывает один из важных приоритетов его жизни, рас­крывающийся наиболее яв­ственно в усадебной обстановке.

Усадьба – родовое гнездо

Самым важным для Некрасо­ва в карабихской усадьбе было желание жить в кругу семьи. В летние месяцы здесь гостят его брат Константин и сестра Анна Буткевич. Сюда поэт приезжает несколько лет со своей послед­ней любовью – Зинаидой Нико­лаевной. Оказавшись старшим в семействе после смерти отца, Николай Алексеевич пользует­ся безусловным авторитетом у родственников, гордящих­ся своим знаменитым братом. Он собирает их в карабихском имении, создавая ощущение «полной» семьи.

Счастье оказывается таким близким и возможным, пусть всего несколько летних ме­сяцев, – жить в кругу родных, занимаясь любимым делом и любимым хобби. Здесь не было ни парадных приемов, ни зва­ных обедов, ни деловых встреч. Сюда вообще не приезжали по­сторонние, а только родные и только проверенные временем друзья и коллеги: М.Е. Салты­ков-Щедрин, А.Н. Островский и немногие другие. Им и род­ственникам читал поэт новые произведения под старым кедром. С ними он и Зиночка обедали в столовой Восточного флигеля и посещали с ответ­ным визитом главный дом.

Заболев, Некрасов просит Федора Алексеевича позабо­титься об их среднем брате, не сумевшим ни сделать карье­ры, ни скопить состояния. И на парадном дворе карабихской усадьбы появляется небольшой дом под зеленой крышей (так называемый Зеленый домик), в который и переселяется Кон­стантин Алексеевич с супругой после смерти старшего брата. В советский период этот дом станет приютом для вдовы Фе­дора Алексеевича и племянниц Некрасова. Казалось бы, мечта поэта о родовом гнезде сбылась, если бы не одно обстоятельство.

А вот Зиночке, ставшей не­задолго до смерти законной супругой поэта, в усадьбе места не находится. Дворяне Некрасо­вы не пускают ее, приехавшую к ним после смерти мужа, дав понять, что терпели ее – особу сомнительного происхождения – только как «каприз стареюще­го гения». Идиллия большой семьи оказалась иллюзорной. То, что поэт пытался собрать и удержать, распалось после его смерти.

Возможно, понимая непри­миримость противоречий в кругу родственников, поэт не обманывается на их счет в ре­альной жизни. А гармоничный образ усадебного пространства дает в своем творчестве. В нео­конченной поэме «Мать» возни­кает поэтический синтез двух усадеб, узнаваемых с помощью характерных примет: карабих­ских родников и грешневском воспоминании о матери. Об­щим же знаменателем является липовый парк, сливающий их воедино: «В полдневный зной вошел я в старый сад;/ В нем семь ключей сверкают и гре­мят./ Внимая их порывистому пенью,/ Вершины лип таин­ственно шумят./ Я их люблю: под их зеленой сенью,/ Тиха, как ночь, и легкая, как тень,/ Ты, мать моя, бродила каждый день».

Наполненный поэзией парк, очищенный от всего бытового, суетного, становится местом исповеди поэта в момент его символической встречи с ду­шой матери. Есть в этом эпи­зоде что-то дантовское. Только сумрачный лес оборачивает­ся романтическим парком, а вместо сурового провожатого – светлый образ матери. Словно в последний момент реальные усадьбы с их хозяйственно-бы­товыми и социально-психоло­гическими перипетиями по­служили импульсом к созданию поэтического идеала – мате­ринского сада, его личного Рая.

 

Грешнево. Памятник Н.А. Некрасову на фоне музыкантской - единственного сохранившегося здания усадьбы.

 

Восточный флигель. Гостиная.